Розы искололи мне все руки, но плотными бутонами радовали больше недели, что для этих цветов совсем не характерно.
Я пила чай и восхищалась цветами уже по десятому кругу, потому что надо было чем-то заполнять затянувшиеся паузы, они неизбежно возникают, когда мы все собираемся за столом.
Наконец бабушка не выдержала, подхватилась и убежала в комнату с обещанием что-то мне показать. Единственная тема, на которую она может говорить почти бесконечно долго и совершенно не обращая внимания на заинтересованность собеседника – ее огород и его обитатели.
Из комнаты бабушка принесла
Я послушно восхитилась, после чего мне поступило предложение, от которого нельзя отказать – «А давай я их тебе подарю. А то я так боялась, что ты на них и смотреть не захочешь – драматическая пауза – а тебе они понравились, и я так рада». Конечно, давай ты мне их подаришь, потому что папины розы не идут ни в какое сравнение с этими плодами твоего огородного таланта, а я благодарная внучка, которой они просто не могли не понравиться.
Цветы действительно красивые, и я не имела ничего против того, чтобы они украшали мою кухню, но без подвоха тут, разумеется, обойтись не могло.
Цветы оказались с корнями, и обрезать их категорически запрещается, потому что с ними они простоят дольше, а она хочет знать, насколько сильно они еще откроются.
Корни можно промыть от земли и песка, с которыми она их привезла, но только очень аккуратно, чтобы ничего не повредилось.
Чтобы они прожили как можно дольше, в воду, в которой они будут стоять, нужно добавлять спрайт…во все остальные букеты тоже нужно добавить спрайт…обязательно.
Нужно делать фотографии, чтобы у нее было документальное подтверждение того, насколько сильно они раскрылись, кроме того, мне нужно будет ей звонить и в красках описывать это чудо.
Я пожалела, что согласилась принять этот подарок, но было уже поздно…да и шансов отказаться, на самом деле, не было изначально.
Дома я обнаружила, что земли там по кило на каждое растение, а корни перепутались и спаялись, кажется, на молекулярном уровне.
Попытка промыть их над ванной была прервана таки включившемся мозгом, который сообщил мне, что труба забьется нафиг по всей длине.
Промывать корни над унитазом оказалось безопаснее для труб, но малоэффективно, потому что рук не хватает, а земля почти не смывается, впрочем, смывающегося «почти» оказалось достаточно, чтобы перепачкать унитаз, стены и меня.
Корни оказались еще более объемными чем цветы, а вазы, как выяснилось, не рассчитаны на букеты с корнями, поэтому я перепачкала все три свои вазы, прежде чем мне удалось силовым приемом затолкать бархатцы в кувшин для компота.
Я перевела дух, послушно налила спрайт в вазу и пошла приводить в порядок санузел. В процессе выяснилось, что земля не смывается и лежит неаппетитной коричневой массой на дне унитаза.
Ершиком она не проталкивается тоже.
Спустя два дня выяснилось, что спрайт при взаимодействии с корнями и воздухом начинает вонять. Боже, как он воняет.
Промывать корни пришлось каждые два дня, уделываясь уже не только в земле, но и в вонючей жиже.
Я трижды хваталась за ножницы, чтобы тремя быстрыми движениями прекратить свои мучения, но чувство вины каждый раз за шкирку тащило меня в ванную на «процедуры».
Через четыре дня позвонила бабушка. Позвонила, разумеется, в рабочее время и сходу наехала на меня за то, что я ей не звоню и не докладываю о состоянии подопечных. Объяснять, что мне не очень удобно сейчас это обсуждать не стоило даже пытаться – бесполезно ссылаться на работу в разговоре с человеком, который не проработал ни дня в своей жизни.
О том, что я не хочу участвовать в ее упражнениях по моей дрессировке, я вспомнила только спустя неделю.
Отрезала корни, вылила спрайт, объяснила гостям, что вот то коричневое в унитазе – это не то, о чем они подумали, выдохнула и впервые заметила, что цветы не только красивые, но еще и пахнут приятно, и вообще отлично смотрятся на кухне.